о цензуре
nvpnhcknn 25.09.2006
Так издавали и отличного писателя Джеймса Шульца.
Сноски звёздочками — мои.
Отдельный большой вопрос — вопрос публикации произведений Шульца в СССР. Нашему читателю Шульц стал известен в конце 20-х годов. В 1929 г. начал выходить четырехтомник его сочинений, вобравший все повести, вошедшие в настоящий сборник* (исключая «Мою жизнь среди индейцев», увидевшую свет только в 1962 г.). В подготовке и выпуске книг Шульца на русском языке большую роль сыграли Е. Ланн (научное руководство) и А. Кривцова (перевод и обработка текста), которые были страстными пропагандистами его творчества.
Однако время, когда появились книги Шульца на русском языке, было далеко не самое благоприятное для них: все более и более усиливался цензурный пресс. Книги могли выйти только с существенными изъятиями и переделкой в нужном духе. К сожалению, в таком «адаптированном» виде они выходят и в настоящее время.1
Переделка работ Шульца (еще раз повторим, что это была не вина, а беда первых публикаторов) шла по двум главным направлениям. Первое условно можно назвать «механическим». С помощью ножниц изымались куски текста, преимущественно связанные с религиозными воззрениями индейцев.
Этот прием проиллюстрируем примером из «Ошибки Одинокого Бизона». Вспомним красочный эпизод, когда Черная Выдра и его сестра оказываются в смертельной опасности, попав в мчащееся стадо бизонов: «...казалось мне, что эта лавина косматых тел влечет нас к смерти. И вдруг положение наше резко изменилось. Не знаю, что побудило вожака-бизона круто повернуть налево...»2
Сопоставим это место с тем, что есть в оригинале Шульца:
«Снова сомкнулись вокруг меня бизоны, и я заметил, что лошадь моя, которой пришлось теперь везти двух седоков, выбивается из сил... Все сильнее и сильнее хлестал я лошадь и молил Солнце о помощи: «Сжалься над нами, Солнце, и Вы, стоящие высоко над нами. Мы еще только дети. Мы хотим жить. Сжальтесь и выведите нас из этой живой реки смерти».
И как только я высказал это, я почувствовал, что моя молитва дошла: вожак бизонов внезапно свернул налево» (с. 392**).
Разница между текстами весьма существенная.
Или другой пример из повести «Апок, зазыватель бизонов». Видимо, в последний момент у кого-то вызвало возражение описание второго поста Апока, когда его вторым «тайным помощником» становится сокол (с. 155). Изъяв это видение у Апока, публикаторы сделали немотивированным позднейшее обращение Апока за помощью именно к соколу (сами обращения из текста удалены не были). Читателю оставалось только догадываться, что где-то текст выпущен.
Или вспомним, как в «Сыне племени навахов» герой повести в Санта-Фе продает шкуру медведя:
«Какой-то испанец обещал дать несколько бочонков с огненной водой. Я не знал, что это такое, и вопросительно посмотрел на Начитиму, но он нахмурился и сердито покачал головой. Позже он мне объяснил, что испанцы всегда предлагают индейцам огненную воду, которую называют виски (?). Но от виски люди заболевают, слабеют и скоро умирают, а испанцам это на руку, так как они давно уже хотят завладеть всей нашей страной»3.
Текст очень интересный и с исторической точки зрения в общем правдивый (пожалуй, исключая только то, чтó все-таки пили испанцы — ром или виски?). Действительно, белые во многом повинны, и в том числе в спаивании индейских племен. Сложность только в том, что в английском оригинале повести Шульца цитируемого куска просто нет — все это было дописано за автора для должного обличения колонизаторов.
Но все эти примеры — в одном случае исключение авторского текста, в другом дописывание за него — сравнительно просты. Более сложным представляется прием, когда вторжение в авторский текст существенно повлиляло в концепционном отношении. Это прежде всего относится к «Сыну племени навахов» и «Моей жизни среди индейцев».
Напомним, что в первой из повестей рассказчик — «летний кацик» тэва — представляет народ древней земледельческой культуры, со сложными и детально разработанными религиозными воззрениями, идущими с древних времен. Поэтому так органичны в оригинале повести многочисленные моления, обращения к Тем, кто выше нас. Именно боги определяют у тэва человеческие поступки, и мысли о «благословенном и прекрасном Подземном мире» (своеобразном аналоге христианского рая) занимают в их воззрениях важное место.
Все это в начале 30-х годов было неприемлемо. Публикаторам пришлось переделать повесть весьма радикально. Сохранив фабулу и основную линию сюжета, им пришлось давать другую мотивацию поступков ее героев.
Как это делалось, покажем на одном из центральных эпизодов, когда главный герой принимает решение войти в племя тэва и отказаться от прежнего замысла бежать к навахам. Раньше публиковалось так:
«...Мужчины снова запели песню, которую я только что слышал... Не понимая слов, я чувствовал, что они поют древнюю песню своего племени, которая вдохновляет их на великие подвиги. ...Я вспоминал чудное пение и думал о том, что у моего племени нет древних песен. И тогда захотелось мне самому сидеть в киве и петь вместе с воинами. Но для этого я должен изучить язык тэва»4.
Что же в действительности происходит в повести Шульца?
Юноша-навах слышит песню-молитву тэва, слова которой его волнуют. Он воспринимает ее как древнюю молитву земледельцев, боги которых оказались сильнее богов навахов, поскольку воины его отца потерпели сокрушительное поражение. И именно желание принять новых богов, обратиться к ним на языке тэва вызывает у него желание изучить новый язык.
«Дивной показалась мне эта песня, и я невольно затаил дыхание... Слова я понял, это была песня-молитва богам тэва, богам их отцов — древних земледельцев каньона Челли, богам много более могущественным, чем у моего родного народа... Я не мог уснуть и все думал об удивительной песне и о могуществе богов тэва. И я захотел, чтобы они стали моими богами. Может быть, они ими и будут, если я обращусь к ним с просьбой о помощи. Но чтобы сделать это, я должен хорошо выучить язык тэва» (с. 312).
Как видим, разница между тем, что публиковалось, и тем, что есть у Шульца, на самом деле принципиальная.
Или другой пример. Тэва оплакивают погибших в бою с навахами. Какой-то старик повторяет:
«Вы, оплакивающие умерших, утешьтесь! Настанет день, когда мы отомстим за них!
— Но никто не вернет моего дорогого сына, — со вздохом сказала Келемана»5.
А в тексте Шульца так:
«Оплакивающие умерших, утешьтесь: вы не навсегда расстались со своими близкими, придет время, когда вы встретитесь с ними в благословенном и прекрасном Подземном мире!
— Мой сын, мой добрый прекрасный сын! О, слишком рано он ушел туда, — стонала Келемана» (с. 371).
Смысловое различие между цитируемыми отрывками весьма существенно.
Вытравливание из повести «религиозных» мотивов привело к тому, что на протяжении 30-х годов ее текст все более ухудшался, дефектов в нем становилось все больше. Это хорошо просматривается в отношении публикаторов к там называемым скоморохам: у тэва существовала особая группа «близких к богам» Творцов Радости — жрецов-скоморохов. Если в первых изданиях повести при изложении мифа о происхождении народа тэва о них еще говорилось, то к 1940 г. они почти повсюду в повести были изъяты, а там, где этого сделать было нельзя (при рассказе об их участии в суде над Уампином), они превратились в маловразумительных «советников»»6.
Серьезно искажена и авторская концепция в автобиографической повести «Моя жизнь среди индейцев». До сих пор без каких-либо оговорок повесть публиковалась в урезанном виде (не 37 глав, как у Шульца, а 36). Здесь опасения подготовителя текста вызвала симпатия Шульца к отцам-иезуитам, энергично помогавшим черноногим выжить в страшный Голодный год, когда были истреблены бизоны. При подготовке к русскому изданию из числа «главных действующих лиц» был произвольно исключен патер Прандо, а также целая глава — XXXVI («Помощь одного из «Черных платьев»»), где Шульц высоко оценивает помощь иезуитов. Не увидели свет яркие и образные строки, без которых история освоения Дикого Запада становится неполной.
«Я не считаю себя религиозным, далек от этого, — писал между тем Шульц. — Но как я могу не одобрить деятельность этих иезуитов! Они всегда были на переднем фронте здесь, в Америке. Преодолевали мучительные трудности, холод и жару, голод и жажду, им угрожали столько опасностей, сколько не имел ни один другой представитель религии» (с. 717).
Свое восхищение самоотверженностью и подвигом бескорыстия отца Прандо (ставшего его другом) Шульц выражает и в других до сих пор не публиковавшихся местах повести:
««Заблуждение фанатика», «глупость», скажут многие из вас. А может быть, правильнее будет, если мы будем относиться ко все еще существующим подобным людям с уважением и чем-нибудь сродни благоговению? К таким людям, готовым ради веры, которую они имеют и хранят, вынести все, что для этого потребуется» (с. 721).
Восстановление этих и других изъятий — долг тех, кто публикует в настоящее время произведения Д. Шульца — талантливого и оригинального американского писателя, увлекательно рассказавшего об истории, обычаях и жизни самобытного индейского народа — конных охотников на бизонов.
Кандидат исторических наук В. С. Антонов
* Шульц Дж. Ловец орлов и другие повести. — М.: Мысль, 1991.
** Здесь и далее в аналогичных случаях текст цитируется по вышеобозначенному изданию.
1 По приблизительным подсчетам, на конец 1990 г. общий тираж публикаций Д. У. Шульца на русском языке составил свыше 1,5 млн. экземпляров.
2 Здесь и далее в аналогичных случаях текст цитируется по последней публикации повестей // Шульц (Апикуни) Д. У. Ошибка Одинокого Бизона: повести, рассказ. М.: «Детская литература», 1990. С. 231.
3 Там же. С. 375—-376.
4 Там же. С. 339.
Как грустный курьез отметим, что приписанное публикаторами Шульцу утверждение «у моего племени нет древних песен» недавно вызвало критическое замечание А. Ващенко, заключившего, что «повествователь» допустил ошибку: «у навахов есть удивительно красивые песнопения» (Там же. С. 445). Действительно, древние песни у навахов есть, но Шульц в английском оригинале этот вопрос не затрагивает, и соответственно упрекать его за эту ошибку несправедливо.
5 Там же. С. 410.
6 См. там же. С. 400, 401.
Тем, кто Шульца не читал, всячески рекомендую найти и прочитать, потому как "материал повестей содержит ценные сведения этнографического характера, а также о происхождении власти и собственности у народов Северной Америки". Да и вообще — гораздо, гораздо лучше фениморкуперщины.